статьи

23.01.2013 Роговой оркестр

Я. Штелин. "Музыка и балет в России XVII века"

Когда в 1751 году состоявший в чине гоф-маршала Семен Кириллович Нарышкин был назначен обер-егермейстером, он обратил внимание на устаревшую во всех отношениях организацию егерского корпуса и во мнгогом его улучшил. егеря и все охотничьи слуги получили новую форму.

Одновременно, его превосходительство поставил себе задачу улучшить грубые немузыкальные охотничьи трубы. Это и послужило началом организации той новой, замечательной полевой или охотничьей русской музыки, подобной которой не существует нигде.

Русские егеря не знали никаких других инструментов, кроме старинных медных рогов, имеющих конусообразную прямую или параболическую изогнутую форму. Сколь мало на этом инструменте надо было учиться, столь мало и приятного и благозвучного из него можно было извлечь. его низкий грубый звук был больше сродни реву, а не музыке. такие охотничьи инструменты, сколько бы их не употреблялось, должны были быть одинаковыми по форме и, следовательно, имели одинаковый звук. Когда на охоте десять или более егерей дули вместе в свои рога, то лес и окрестность потрясал сильный ревущий звук, спугивающий дичь. Обер-егермейстеру с помощью очень искусного придворного валторниста из Богемии Яна Мареша удалось усовершенствовать эти инструменты простым их видоизменением: одни были уменьшены, другие - увеличены, третьи же сохранили прежнюю форму. Таким образом было изготовлено 37 инструментов - от басов in G до дискантов, в общей сложности диапазоном в 3 октавы.

Как и раньше, каждый такой инструмент давал один звук, однако, теперь каждый имел уже свой определенный тон. Как скоро участники такого оркестра научились выдувать каждый свой определенный звук, приступили к разучиванию музыкальных произведений. Во время игры каждый должен был следить за тем моментом, когда ему нужно было взять свой звук, и отсчитывать по своему листу момент вступления. Если таким образом каждый аккуратно считал и в нужном темпе издавал свой звук, то все эти разделенные и в разных местах расписанные звуки сливались и в их стройной последовательности звучало произведение. Первое время чтобы разучить с таким оркестром одно произведение требовалось особенное терпение, однако труд этот вполне окупился превосходной, особенной музыкой, несравнимой ни с какой другой.

Она предназначена для полей и вообще для широких пространств, где вибрирующий характер ее сильных, средних и слабых голосов необычайно приятно ласкает слух. Никакие другие инструменты, тем более струнные, не в состоянии ни звучать с такого расстояния, ни передать характер этой игры. Приблизительно но можно было бы передать эту музыку, если бы объединить обычно употребляемые двадцать четыре валторны, включающие высокие, средние и низкие голоса, т. е. сопрано, альты, тенора и басы, и разделить между ними мелодию и гармонию. Однако, и тогда на слушателя, удаленного до полгоризонта, такая музыка не произвела бы должного эффекта, так как, хотя валторны и однотипны, но не могут дать такого глубокого тремолирующего звука, как охотничья музыка, а, следовательно, не могут и передать ее своеобразного великолепия. Кто не слыхал этой новой музыки, тот может составить себе о ней понятие, если вообразит, что слышит издали мощные рокочущие звуки нескольких больших церковных органов, но не выше, чем в пределах двух нижних октав.

Все егеря, играющие на этих инструментах, одеты в одинаковые зеленые костюмы и стоят один за другим в 3 или 4 ряда. Каждый держит перед собою свою тетрадку или лист, незаметно считает и в нужное мгновение дает свой звук с достойной удивления аккуратностью. Все произведение звучит так, как если бы верхние, средние и нижние голоса были собраны, вместе и сыграны с одного листа. Эти новые музыканты играют не только идущие в медленном темпе несложные произведения, но и прекрасные вновь сочиненные охотничьи песни, марши, арии, симфонии целиком - аllegго, аndantе и ргеstо и другие произведения в быстрых темпах сложнейшей гармонизации и с пассажами.

Особенно поразительно, когда фигурации и другие пассажи, состоящие из двух-трех быстро чередующихся нот и требующие особенной точности трубачей, исполняются так свободно, как будто бы их играет искусный музыкант на своем инструменте.

К истории этой совершенно новой музыки необходимо еще отметить, что первое выступление этого оркестра, к изумлению двора и иностранных министров, состоялось в 1753 году на поле у Измайловского замка, что неподалеку от Москвы, во время торжественной охоты, устроенной обер-егермейстером в честь императрицы. Обыкновенно музыка эта часто исполнялась в доме обер-егермейстера, где музыканты упражнялись два раза в неделю, и время от времени в присутствии мастера в трудных вещах. Впоследствии музыка эта стала употребительна и при дворе в Петербурге, но особенно ее любили слушать в зверинце Царского Села. В 1763-году на масляной неделе этот оркестр участвовал в аллегорической карнавальной процессии, проходившей через Немецкую слободу и часть Москвы. Играл он необыкновенно хорошо и был помещен на искусственной горе Дианы, передвигавшейся при помощи 22 пар белых украинских быков. В кустарнике на горе были убитые звери: олени, козы, дикие свиньи, лисицы и зайцы. Первого мая 1763 года выступал он также на галерее императорского охотничьего двора перед императрицей и великим князем; его слушала также бесчисленная толпа московских жителей, по старому московскому обычаю приезжавших в Марьину рощу проводить этот день на лоне природы. В Петербурге же эта музыка очень часто исполнялась на шлюпках, и тогда в знойный летний вечер звуки ее, далеко доносившиеся с Невы, приобретали своеобразную прелесть.